Украинцы (да разве только украинцы) — люди мира выплакали все глаза, следя за кровавыми событиями февраля, прощаясь с убитыми, жить бы которым и жить. Звучат предложения об увековечивании их памяти, об организации фонда поддержки родственников погибших…
Немало, конечно, и тех, кто одной рукой крестится на гроб с героем, а другой неотрывно косит свои политические капиталы.
Сейчас становится особенно заметной недолговечность человеческого сострадания.
Но не меньшую боль и отчаяние, чем родные павших, испытывают родные оставшихся в живых — вчера еще полных сил рыцарей, бойцов, простых рабочих войны, а сегодня они лежат с простреленными головами в реанимациях…
Им вечность жить, не поднимаясь с инвалидных колясок…
Кто-то навсегда утратил зрение, кто-то не сможет сказать ни одного внятного слова.
Как бы не забыть нам вот об этих сотнях реальных мучеников, у которых сейчас, уверен, в душе отнюдь не победное настроение, а удушливые мысли о том, почему война оказалась всего безжалостнее именно к ним. Им что, больше всех надо было?
И вряд ли их греют обещания о комфортных палатах в крутых литовских или польских клиниках, или утешают, скажем, слова о продвинутых израильских протезах…
У меня, например, есть знакомый медбрат, которому пришлось поработать на линии огня. Когда начали звучать выстрелы, падать замертво люди, он предпочел смерти — переломы двух ног: спрыгнул с большой высоты на асфальт.
Ничего, казалось бы, героического… Не хотел оставлять сиротами двоих маленьких детей.
Но за это наград не дают.
К нашему большому сожалению и к горю таких вот искренних людей и их семей, об их вкладе в общее дело забывают слишком быстро. Далеко ходить не надо — вспомним «афганский синдром».
— Ни как врач, ни как обычный человек я не могу оправдать произошедшее — убийства, смерти, то, что люди (очень много их) превратились в калек на всю жизнь, — говорит Виталий Цымбалюк, замдиректора Института нейрохирургии им. Ромоданова, завкафедрой нейрохирургии Национального медуниверситета, вице-президент НАМН Украины. — Самое ужасное, что уничтожали и продолжают уничтожать друг друга граждане одной страны. Брат идет на брата. Я считаю оправданной только войну, направленную на защиту своего государства, а в гражданских противостояниях такое понятие, как «справедливость», уничтожается слишком быстро, хотя воюют, вроде бы, за нее.
Я никогда бы не мог представить, что такой кошмар произойдет в стране, которой независимость досталась бескровно.
Что касается врачебного долга, то сам держусь этого принципа и учу студентов — быть аполитичными, врачи должны оказывать помощь, а разбираться, кто виноват, — дело специалистов по правосудию.
Да и выяснение, кто больше истории ценен, патриотизм, на мой взгляд, заключается не в пламенных речах со сцены, не в показной демонстрации любви к народу и государству, а в честном исполнении своего профессионального долга. Чем больше хорошего для людей делаешь, тем больше пользы приносишь стране. Я так считаю.
— Виталий Иванович, 19 февраля «в связи с обострением ситуации в обществе» президент НАМНУ Андрей Сердюк издал приказ «О неотложных мерах по оказанию медицинской помощи учреждениями Национальной академии медицинских наук Украины», создав «оперативную группу для своевременного реагирования…», которую вы возглавили. Расскажите о проделанной работе.
— С этого дня и по 22 февраля включительно я практически не выходил из стен института. Работал над созданием специализированных бригад в ряде клиник академии, в том числе хирургического профиля, для оказания неотложной медицинской помощи пострадавшим. В мою задачу входило обеспечение круглосуточного дежурства высококвалифицированных специалистов для приема нуждающихся в неотложной медицинской помощи.
Мы подготовили операционные, выписали пациентов, создали запас инструментов, антибиотиков, перевязочного материала.
Также связывался с ведущими телекомпаниями, чтобы разместить телефоны оказания экстренной помощи в эфире.
— Специалисты каких клиник несли в эти дни круглосуточное дежурство?
— Это институты сердечно-сосудистой хирургии им. Амосова, хирургии и трансплантологии им. Шалимова, нейрохирургии им. Ромоданова, урологии, лор-институт, травматологии и ортопедии. В каждом из них были созданы по две выездные спецбригады.
— Они выезжали в полевые общественные госпитали, созданные на майдане и на прилегающих улицах?
— Нет, выезжали в больницы, куда шел массовый наплыв раненых, где «задыхались» врачи — прежде всего в 12-ю, 17-ю, 18-ю, в госпитали МВД и УВД.Но и врачи академии работали непосредственно в оборудованных на майдане госпиталях по своей инициативе.
— Только по зову души или эта работа оплачивалась?
— О какой оплате вы говорите?!
— Почему медицинская структура майдана, а один из ее координаторов — Ольга Богомолец говорила об открытии 11 медпунктов, 5 операционных, 8 госпиталей — не была ориентирована на медучреждения НАМНУ?
— Видимо, прежде всего из-за опасений милицейских преследований.
— В этот раз раненых из ваших клиник милиция «проведывала»?
— Нет, не было ни одного посещения. Но люди боялись. Так, 20января к нам попал молодой человек с серьезным огнестрельным повреждением поясничной области — пуля повредила корешки спинного мозга (повреждения периферических нервов, как и повреждения головы и позвоночника, входят в сферу исследований нейрохирургии. — Авт.). Мы оказали первую помощь, но вскоре за ним приехали родственники из Львова, увезли на реанемобиле.
— Наверное, именно в ваш институт поступало больше всего людей.
— Да, только с 18-го на 19-е мы приняли 24 человека официально, по скорой помощи, но помогали мы и людям, которые не хотели регистрироваться, опасаясь преследований. Их число позвольте не называть.
— Сколько тяжелых больных с майдана лежат в больнице сегодня?
— В крайне тяжелом — 5 человек: трое (от 30 до 45 лет) — с огнестрельными повреждениями головы и мозга, один — 82-летний мужчина с эпидуральной гематомой в результате удара по голове (они и сейчас в реанимации) и один с травмами при падении с лестницы в КГГА (к счастью, он быстро поправляется).
— Люди с пулевыми ранениями в голову обречены на инвалидность?
— Им надо еще выжить для начала.
— Хоть это и цинично прозвучит — стоит ли выживать в таких случаях?
— 99%, если выживут, останутся тяжелыми инвалидами. Но бывают удивительные случаи. Вспомним последний, когда молодой девушке при штурме Черкасской обладминистрации упал тяжелый цветочный горшок на голову — она получила тяжелейшую травму, ушиб, вдавленный перелом. Шансов на выживание практически не было. Я связывался с доктором Годлевским, который ее оперировал, и он сделал чудо — девушка идет на поправку, говорит бегло, а наиболее пострадало левое — доминантное полушарие, отвечающее за память и речь… Так что чудеса бывают — мозг имеет большие резервы.
Кстати о девушках. 19 февраля в наш институт поступила молодая киевлянка, которая разносила молоко на майдане (вы знаете, что молоко снимает токсические воздействия от газа и гари), и почувствовала удар в голову.
На рентген-снимке обнаружили три металлических предмета в лобнотеменной области. Но если две расплющенные дробинки без особых проблем смогли удалить хирурги 17-й больницы, третья прошла под левым глазом по глазнице, проникнув в полость черепа, застряла в гипофизе: уникальнейший случай!
И операция, которую провел Николай Гук (нейрохирург в третьем поколении, его дед был главврачом нашего Института нейрохирургии), тоже была уникальной: без трепанации черепа, через нос проник в полость гипофиза и с помощью эндоскопа извлек эту дробинку.
Зрение сохранено, пациентка поправляется.
Добавлю, что Николай Александрович осваивал эндоскопию в Италии, и наши итальянские коллеги предлагают ему срочно подготовить статью об этой операции для публикации в серьезном научном издании.
— Давно известно, что войны дают толчок развитию и промышленности, и медицины.
— Но лучше об этом не вспоминать.
— Итак, девушка была ранена из охотничьего ружья?
— Да. Дробь «тройка» — такую используют при охоте на диких птиц. А еще я впервые в жизни увидел, как выглядят пластиковые пули. Наши хирурги вытащили 3 таких шарика у молодого человека — из правой и левой лопатки и из изрядно посиневшей руки. Как штампом пробивают эти пули плотную зимнюю одежду, застревая в «карманах» мышечной ткани. И, кстати, опасность таких пуль (как, собственно, и резиновых) приуменьшать не стоит.
— Сегодня много говорят о необходимости вооружаться «травматами».
— А я напомню или расскажу тому, кто не в курсе, что при ударе в лобную кость эти пули кости не пробивают, но ведут к ушибам мозга, чреватым необратимыми психонарушениями. Мощный тупой удар в сердечную область ломает ребра и грозит остановкой сердца. Если пуля попадает в живот, где находится кишечник, а он у каждого наполнен газами, это часто приводит к разрыву кишечника. Только если стрелять по конечностям и в область спины, человек может отделаться легкими повреждениями — во всех остальных случаях травматическое оружие наносит опаснейшие увечья и убивает. Да и разрывы барабанных перепонок, ведущие к глухоте, — тоже нешуточное дело, а у нас о шумовых гранатах стали говорить, как о фейерверках.
— Помогали ли вам волонтеры?
— Да, работала детвора из Национального авиауниверситета, спасибо им огромное. Приносили все что нужно — от питания до лекарств. Вообще в Киеве живут золотые люди. По зову Института Амосова в один день более 100 человек пришли сдавать кровь — на сегодняшний день там запас крови 24 литра, готовы поделиться с нуждающимися.
— А как все это переживают люди со слабым сердцем? Наверняка возросло и число инфарктов у просто следивших за новостями?
— Нет. Пока еще не возросло. Впериод острого стресса болезни не проявляются. Организм, наоборот, мобилизуется. Были интересные исследования, что в блокаду Ленинграда, когда люди голодали, не было жалоб по поводу язвенных болезней, колитов, других желудочных заболеваний. Видимо, в эти периоды организм выполняет самую значимую функцию — выжить.
А вот после начнутся болячки. Думаю, в ближайшее время наши институты будут переполнены, хотя хотелось бы ошибиться.
— Как вы оцениваете кандидатуру Ольги Богомолец, которую прочат на пост министра здравоохранения?
— Я помню ее еще как успешную студентку — умная, организованная, создала свою клинику. Конечно, надо отдать должное подвигу женщины, не побоявшейся организовать медслужбу, находясь в гуще самых тревожных событий. Имеет генетику Богомольцев — так что решительности ей не занимать.
— Силовики лечились в эти дни в вашем институте?
— Разумеется. Одного не довезли— скончался в карете скорой помощи…
— Вы разводили по разным палатам представителей противоборствующих сторон?
— Зачем? В состоянии между жизнью и смертью эмоций нет. А тот, кто выживает, радуется прежде всего тому, что у него работают руки и ноги. Что побеждает жизнь.
Роман БАРАШЕВ
Еженедельник 2000, http://2000.net.ua/2000/aspekty/zdorove/98051
